Когда Бенджи растет в семье полукровного волшебника и магглы, отец волнуется - родители его и без того были крайне недовольны выбором невесты, и больше всего на свете он боится разочаровать их еще сильнее, подарив внука-сквиба. Никакого волшебства он не проявляет лет до девяти, но потом все же исцеляет случайно птицу, залетевшую в их сад с поломанным крылом и Фенвик-старший выдыхает с облегчением. Бенджи нравится быть волшебником. Впрочем, если быть совершенно честным - ему нравилось бы быть и магглом: он думает - оптимизм вообще единственный способ не сойти с ума в этом крайне странном мире.
Он никогда не был недоволен жизнью: Бенджи нравится его небольшая, несмотря на достаточно солидный доход, квартира; нравится его работа; нравятся драконы, пускай восторг, который он испытывал от них в самом начале с годами износится немного, превращаясь в спокойную и умеренную любовь. Ему нравится работать в бюро, потому что он там - свой, а он всегда любил быть частью команды (поэтому и в квиддич пошел; поэтому - и потому что полет тоже немного роднил его с любимыми существами). Ему нравится работать в бюро, потому что там можно опаздывать на час и не ловить на себе раздраженный взгляд начальника: с драконами работают только такие же, как он сам: немного небрежные и немного безумные; с бесчисленными ожогами на предплечьях и всегда готовые к новым. Ему все нравится, но последнюю неделю он чувствует непонятно откуда взявшуюся тревогу и не может найти причины ее появления.

Он мог бы свалить все на войну - кто из-за нее не тревожится, кому она не дышит в спину? Но все же - война идет долгие годы, а сам он имеет к ней небольшое отношение: после школы Бенджи сосредотачивается на драконах, старательно игнорируя все, что происходит вокруг.
(в другой жизни после школы Бенджи сосредотачивается на драконах так сильно, как только может, но игнорировать происходящее все равно не выходит: он плохо спит; нервно смотрит на очередные заголовки газет, которые опять врут, врут о том, о чем рассказывают школьные друзья-авроры; он встречается с ними как-то вечером и они притаскивают его в полуразвалившийся дом, где почему-то их встречает директор Дамблдор, где они долго и напряженно разговаривают; он закусывает губу смотря на кого-то и говорит, пытаясь усмирить противоборство собственной радикальности и абсолютного ужаса тогда, когда дело касается сибил: кто, если не мы).
Он не может найти причины, но и успокоится не выходит, не получается избавиться от чувства, что что-то не так.

Что-то не так: Бенджи не может вспомнить, почему начальник секции учета оборотней смотрит на него волком (в другой жизни месяц назад он опять замечает уставшие глаза люпина и поттер, с волнением вьющуюся вокруг него и выспрашивающую о том, нашел ли он хоть какое-то место, а потом, на следующий день, вступает в разгоряченный спор с главой секции оборотней о том, что нельзя так);
не может понять, откуда на ноге взялся огромный шрам (в другой жизни он ловит проклятье одного из пожирателей еще в первый год в ордене и отлеживается в мунго неделю; кто-то из авроров заносит шутливый букет цветов и поздравляет с почином);
абсолютно точно не имеет ни малейшего представления о том, откуда в правом нижнем ящике прикроватной тумбы оказывается небольшая коробка с гравированным кольца (в другой жизни он покупает его четыре года назад и продолжает находить отговорки: ему кажется, она видит в нем скорее друга, война идет и сейчас не до того, васильки зимой нигде не найти. а два года назад стыдливо прячет, не найдя в себе сил избавиться от покупки совсем - это значило бы, что все взаправду, что пути назад больше нет. он стыдливо прячет коробку как можно дальше, выбирая новое оправдание - она лучшего заслуживает.).

Фенвик не может вспомнить, а поэтому пытается забыть, отогнать от себя чувство, будто что-то пошло не так; старательно не обращает внимание на несостыковки и странности, подавляя желание обратиться к кому-то, спросить у кого-то. Ему кажется что все это напоминает паранойю, а с ней, как и со всем остальным, лишь один способ бороться - погрузиться в работу с головой. Это бы сработало, он знает - раньше срабатывало всегда; стоит только отвлечься и забыться, и все остальное уходит на второй план; теряя былую значимость, Это бы сработало, но во вторник в дверь раздается стук - событие само по себе достаточно странное. У Бенджи есть друзья, но не из тех, которые вваливаются в квартиру под ночь без приглашения (многие из них теперь смотрят на него странно, и он опять не знает почему, успокаивая себя, ссылаясь: у них нет времени, сейчас у всех на работе - завал). Во вторник в дверь раздается стук и он с удивлением выглядывает в глазок, открывая в ту же секунду, когда понимает, кто находится по ту сторону.

Он не видел Сибил, кажется, лет десять, но узнает сразу же, так, будто бы они встречались еще вчера, пускай она и изменилась со школьных времен (чуть потемнели волосы, чуть вытянулось лицо). Фенвик открывает было рот, чтобы выразить собственное удивление (десять лет - немалый срок), но сказать ничего не успевает, потому что она ударяет его в плечо, чуть жестче и сильнее, чем могла раньше, но все еще слабо - и все же он чуть отступает, скорее от удивления, нежели от его-то еще. Она выглядит разозленной и расстроенной - он все еще может наизусть перечислить каждую эмоцию Трелони, каждую деталь, свидетельствующую о переменах в ее настроении, но сейчас и стараться не надо, все и без того на лице написано. Она проходит внутрь, бесцеремонно захлопывая за собой дверь, так, будто каждый день у него в квартире бывает и останавливается, ожидая ответа. Бенджи застывает на пару секунд - не только потому, что не знает, что именно она хочет услышать (да и о чем вообще идет речь), но и потому, что ноющее чувство, поселившееся глубоко внутри с неделю назад, почему-то вдруг успокаивается, замолкает, будто бы прислушиваясь к странно-знакомой речи (говорят, голос забывается первым, но нет - хотя ее голос звучит более резко, чем раньше, его до сих пор сложно с чем-то спутать).

- Сибил, я, - он делает небольшую паузу, осторожно подбирая слова: ему не хочется обидеть девушку, которая кажется абсолютно уверенной в том, что пришла по адресу, но и ответов на заданные вопросы у него нет совершенно, а потому - нет и вариантов, - я тебя сто лет не видел. Не то чтобы я не рад, - поспешно, чуть быстрее, чем нужно бы добавляет, - но все-таки - ты уверена, что ни с кем меня не путаешь? Потому что я, если честно, не понимаю о чем идет речь. Тебе... у тебя что-то случилось? Тебе нужна помощь?

Их пути расходятся после школы, потому что в дело вступает разница в два года: он начинает жить своей жизнью и погружается в нее слишком глубоко, а потом все просто... (он не помнит этого совершенно и чуть хмурится, когда пытается составить мозаику воедино и понимая, сколько осколков отсутствует в этом пазле). Их пути расходятся после школы, в этом он уверен точно, но почему-то картина уже-взрослой-Сибил в его квартире кажется настолько привычной, что уверенность, которую подкидывают его собственные воспоминание, растворяется, смешиваясь с нарастающим непониманием происходящего. 

В его взгляде она не замечает ни смущения, ни смятения; одно лишь непонимание, и это сбивает и Сибил. Она качает головой, поджимает губы, заглядывает ему за спину, потому что в этом нет никакого смысла.
- Ты о чем? - срывается с губ, когда Трелони обходит Фенвика, чтобы проверить догадки. В гостиной не оказывается никого, как и на кухне - в спальню заходить она не решается, останавливаясь у стола и хмурясь еще сильнее. Если Бенджамин - предатель, то почему они оставили его в живых и почему… Озарение наступает слишком быстро, что, казалось бы, совсем не похоже на Сибил. Она успевает лишь налить себе воды из крана (кофе делать нет времени: он уже стоит за ее спиной, а она боится обернуться и увидеть там зажатый в кулаке артефакт).

[indent] Она неуверенно смотрит на него, жмется ближе, не испытывая при этом смущения от взглядов присутствующих. Они не понимают, почему Альбус принимает Сибил, и она, если честно, сама не особо понимает, зачем подвергает себя подобному риску. Но ответ стоит рядом, сжимает ее ладонь в своей, упрямо делает первый шаг в сторону Дамблдора и пожимает его руку, когда Боунс ободряюще кивает. [indent] - Сибил, в тебе очень много потенциала, если ты настроена использовать его во имя добра, то это правильное место, - взгляд из-под очков-половинок касается Трелони, и она неуверенно, но все-таки кивает в ответ, потому что доверяет Бенджи, и он вряд ли подвергнет их риску.

- Когда мы в последний раз виделись? - все знают, что Сибил немного не такая, поэтому его взгляд ее не смущает и не обижает. Казалось бы, за столько лет можно научиться принимать реакции окружающих, чем Трелони и занималась. Если один человек говорит, что она странная, это не означает, что он ошибается или же прав. В мире существует несколько «правд», как и «норм», потому что именно люди определяют, где начинается та самая норма и где она заканчивается. Для Сибил понятие отношений включает в себя поддержку даже в самые тяжёлые времена, поэтому, в отличие от более умных девушек, она остается у него на кухне, хотя и понимает опасность быть раненной, отвергнутой или вовсе убитой. В это она, конечно, не верит, но все-таки не забывает о возможности - Муди был бы доволен.

[indent] - Ты думаешь, нас смогут предать? Видение? [indent] - Нет, просто предположение, - они сидят в штабе после очередного пустого рейда. Определить положение пожирателей смерти становится с каждым разом все сложнее, возможно, они или поработали над оповещающими заклинаниями, или завели в команду предсказателя, который справляется со своей работой лучше, чем Сибил. Пока никто вслух об этом не говорит, но она догадается, что подобные мысли мелькают в голове у каждого. К тому же, у Трелони не было видений последние пару недель. В тот вечер Аластор предлагает стирать память каждому, кто будет уличен в пособничестве пожирателям, и они единогласно его поддерживают. Трелони еще не знает, что это ей аукнется, оттого уходит следом за Фенвиком, подхватывая куртку с вешалки.

- Да, - растерянно добавляет, потому что нужно потянуть время и понять, насколько сильно его память пострадала. «Сто лет не виделись» - это один год, два? Помнит ли он их обещания друг другу, ссоры или обиды?
- У меня небольшая проблема, эм, - Сибил убирает стакан обратно в шкафчик и мнется на месте, потому что не знает, с чего лучше начать. Ей кажется, что стоит сразу сказать правду, но стойкое предчувствие ошибки не дает признаться во всем. Поэтому Трелони, которая со временем научилась доверять и себе, и другим, задумчиво просит Фенвика присесть рядом.

- Ты не занят? Никого не ждешь? - было бы не очень культурно врываться к кому-то домой после «длительного» перерыва в общении, чтобы потом узнать, что через десять минут у него встреча с Темным Лордом. Вряд ли такое возможно, но Сибил остается только иронизировать над ситуацией, чтобы раньше срока не сойти с ума.
- Дело в том, что, Бенджи, не подумай, что я ненормальная, но такое ощущение, что что-то не то, - ей приходится думать на ходу, потому что никто из ордена не удосужился предупредить об обливиэйте, как никто и не подумал, что стирание такого огромного периода времени может сказаться не самым лучшим образом на самом человеке. В голове мелькает мысль, что в этом и есть суть наказания - ты рискуешь потерять не только воспоминания об ордене, но и самого себя, поэтому прежде, чем решаешься переметнуться на сторону противника несколько раз подумаешь. Сибил понятия не имеет, что заставляет Бенджамина предать идеалы, которые он годами проносит вслед за собой, но почему-то она уверена, что этому есть рациональное объяснение. Правда, судя по его взгляду, вряд ли она их когда-либо получит.
- Такое ощущение, что все, что происходит нереально. Я точно позавчера была вместе с тобой в лесу, мы… мы хорошие друзья, а еще есть Лонгботтомы, Дирбор, Джонс. Мы собирались все время вместе, - Трелони тараторит, пытается вызвать у него хотя бы один отголосок того, что у Фенвика отобрали, но все-таки упускает из деталей их отношения. Не нужно так сразу говорить, да и вряд ли сейчас это так важно. Сибил не хочет казаться эгоисткой, поэтому сначала решает разобраться с общими потерями, а потом уже с клятвами, которые они друг другу давали парой лет назад.
- Я сошла с ума? Потому что сегодня мне сказали, что такого не происходило, и ты меня не узнаешь. У меня правда проблемы? - рискованный шаг, но она на него решается, с иронией про себя замечая, что в случае чего сможет снова стереть ему память и попытаться еще раз.

Миранда открыла глаза.
Перед глазами плясали цветные круги. Она резко села, подтягивая к себе закоченевшие ноги. Свет включать не хотелось - после всего пережитого во сне тьма ощущалась спасительной передышкой.
Разумеется, никто и не думал давать ей передохнуть.
- Проснись и по-ой, принцесса-ааааа... - сидящая рядом тварь мерзко захихикала. Миранда могла бы поклясться, что чувствует гнилостный смрад из пасти мертвяка, если бы такое вообще было возможно.
- Отьебись, Лонни. Никуда я не поеду. - Желание оказаться подальше от призрака, уже неделю преследовавшего её, пересилило даже страх идти босиком по холодному полу - Миранда откинула одеяло и бодро пошлёпала в сторону ванной.
Призрак, увы, не отставал:
- Ну что тебе стоит, тут всего-то минут двадцать ехать да ещё тридцать идти, а? Там такие местааа... Закачаешься, принцесса! Трава выше человеческого роста - только ходи и крути косячки! Движ улётнейший! Поехали, а? Оттянемся...
- Твои подкаты морально устарели ещё когда ты ещё был жив. С тех пор прошло... - Миранда запнулась на секунду, припоминая рассказы сумасшедшего старика, - Лет тридцать. Найди уже себе кого-то своего возраста и не лезь ко мне. - Не особо надеясь на эффект, она захлопнула дверь и включила воду. Сон ушёл вместе с холодной водой, ополоснувшей лицо. Миранда подняла голову - из зеркала на неё смотрела уставшая, растерянная тридцатилетняя женщина.
И призрак дедули-хиппаря. Дедуля ехидно ухмылялся и разве что не подмигивал.
Миранда даже не вздрогнула.
- Ты же не отстанешь, да? - вздохнула она обречённо.
- Не-а, - осклабился дедок. - Ни в жизнь.
***
Если бы этот факт вообще мог быть кому-то известен, он бы стал общеизвестным - с мёртвыми Миранда обращалась не в пример мягче и уважительнее, чем с живыми. Только этим и можно было объяснить её бесконечное терпение относительно поползновений духов мёртвых людей и их посягательств на её время и её жизнь.
Однажды она даже на день впустила в своё тело пятилетнюю девочку, умершую от лейкимии, но тшшш! Вы этого не слышали (вот уж позорный выдался денёк).
Так что в сегодняшнем ночном "приключении" не было решительно ничего удивительного. Подумаешь, одинокая женщина решила прогуляться за город. В три ночи. Одна В сопровождении духа старика, который то ли сам коньки двинул, то ли был убит. Аккурат в том месте, в которое женщина собралась.
"Напишу хоррор! С элементами саспенса. Заставлю этого юродивого", - она мельком глянула на пассажирское сиденье, - "...отгрызть себе руку. Чтобы спастись. А потом всё равно его убью".
- Юххууу, гони, крошка! - Радовался жизни ничего не подозревающий мертвяк. В темноте (Миранда не включала свет в машине - так проще было сосредоточиться на трассе) он едва-едва заметно мерцал и чуть ли не подпрыгивал на месте.
"И какая им радость приводить меня на место смерти? Неужели и правда становится легче? Буду ли я так делать, когда умру?"
Отвечать на эти вопросы было некому - дедок последние мозги скурил задолго до того, как умер, Миранда знала посмертие только со своей, живой стороны.
***
"Я поняла. Ему просто нравится мучить живых. Паскудная тварь!", - Миранда, выбиваясь из сил, шлёпала по болоту за зловредным дедком. Тот только хихикал, потирая руки, но оставался рядом, а об особо опасных местах даже предупреждал.
Будь он жив, Миранда сама свернула бы ему шею.
- Уже недалеко, крошкаааа! Слышишь тусу? Мы уже почти рядом! Все обзавидуются, когда мы придём туда!
Миранда только зло фыркнула. Меньше всего она сейчас походила на кого-то, кого зовут "крошкой", "деткой" и далее по списку. Злая, замызганная, в промокших кроссовках и с налипшими на лоб волосами, задыхающаяся от духоты - она хотела только убивать. Да и никаких звуков "тусы" не было слышно, только стрёкот цикад да звуки ночного леса. Оно и понятно - отзвуки прежней жизни являлись духу, но никак не живущей и здравствующей Миранде.
Вот только... Постойте. Что за шорох? И хруст веток под чьими-то стопами... Близко, слишком близко!
- Кто здесь? - Не долго думая, Миранда пропустила силу сквозь себя, сосредотачивая её в правой руке в небольшой шарик, светящийся и опасно потрескивающий. Пока - не более чем фонарик, но, если понадобится, он станет полноценной шаровой молнией. - Покажись!

— Да не будь ты такой занудой! - неистовствовала Рикки дуясь на того, кого она пыталась уговорить забить на всякие важные дела на его день рождения уже в третий раз. Под "всякими важными делами" подразумевалось последнее соревнование по синхронному плаванию, и один из его участников сейчас шел по Нижнему Ист-Сайду вместе с Рикки Брукс, своей лучшей подругой, в их облюбованное местечко на Ривингтон-Стрит, где они обычно встречались с остальными ребятами. Джиджи, которая была старше и выше всех в компании, с разноцветным ирокезом и неиссякаемым запасом энергетиков в сумочке, не отрывающийся ни на секунду от своего планшета азиат в пиксельных очках Брэд Ли и Джо, в которого еще один пациент сие палаты ака зачинщик самых бесстыдных веселушек Эштон тайком был влюблен, но всячески старался обыгрывать это обычным бромэнсом. Вся эта компания собралась будто из ниоткуда, все были такими разными, и в то же время совместились друг с другом словно кусочки мозаики. Их общие селфи навевали приятные воспоминания, которые давали надежду на будущее с такими же моментами, в которых словно на экране полудохленького полароида Рикки засветиться мордашка каждого из них. И в то же время они приносили и тоску от мыслей, что вскоре им так или иначе придется расстаться. Эштону легко было заметить, что у каждого были свои проблемы, которые влияли на их поведение и порой это заканчивалось ссорами и очередными стараниями Рикки или Эша помирить кого-то из Огненной Троицы. Порой и им приходилось встревать в эти недоразумения, но в основном они сохраняли нейтралитет, в душе беспокоясь за будущее их дружбы.

— Ну что ты так волнуешься? Я же почти профессионал, - усмехался блондин, обнимая подругу по дороге на очередную встречу. - Приду с кубком и налью в него все, что под руку попадется! Тогда оба рассмеялись, и кто знает почему, но этот смех довольно четко сохранился в его памяти, и сейчас он с повышающейся громкостью эхом раздавался в голове Эштона. Последний не выдержал такую нагрузку на сознание и стремглав встал с постели, правда все еще не имея никакого желания открывать глаза. На голову все еще давило что-то извне, в горле здорово пересохло, а пустующий желудок уже успел напомнить о себе урчанием. Блондин опустил голову и слегка приоткрыл веки. «Уже утро? То есть, сейчас утро?» Он не мог толком понять, как долго он проспал и что было до того, как он заснул, но в голове уже появился самый допустимый вариант, именуемый похмельем. Причем, сильнейшим - это он понял, когда увидел себя, исхудавшего и белого как привидение с мешками под глазами и синяками по всему телу в зеркале, которое висело около кровати. Что ж, мучиться над вопросом где и как он так отменно надрался сейчас он вряд ли станет. А вот как отыскать свое личное средство связи в незнакомой ему спальне (и, соответственно, помещении тоже - удивительно, что Эш даже не стал удивляться своему нынешнему местонахождению) — вот это было действительно жизненно важной проблемой. «Найди ванную, приди в себя, потом найди с кем поговорить и найди уже свою долбаную мобилу» - команда, поступившая от внутреннего, вполне трезвого голоса Эштона прозвучала четко, ясно, а главное - довольно просто, потому, долго не задерживаясь около зеркала, блондин застегнул свою рубашку, подтянул шорты и успешно скрылся за дверью спальни. Первое, что бросилось ему в глаза — это лестница, и Эш сразу же посчитал нужным спуститься по ней. Очутившись этажом ниже, перед ним предстала обширная гостиная с красиво оформленным интерьером и большим количеством произведений изобразительного искусства на стенах. «Да я никак с интеллигенцией бухал», -присвистнул Эш, оглядываясь вокруг. Справа от него послышались какие-то звуки, и блондин немедля проследовал по маленькому коридору, который скорее всего соединял гостиную с кухней, где и находился источник шума.

Ожидания подтвердились — пред ним предстало то, что каждый смог бы назвать кухней, глядя хотя бы на наличие холодильника и микроволновой печи. Эштон также благополучно подошел и к выполнению последних пунктов, ведь на кухне он оказался не один, а с каким-то парнишкой. Тот приоткрыл холодильник, что стоял напротив Блэра и, как видно, был либо очень увлечен поиском еды, либо  наоборот - разочарован ее отсутствию.

Понимая, что вряд ли внимание незнакомца можно было отвлечь, стоя молча как истукан, Эштон намеренно откашлялся и сразу же приступил к исполнению задуманного. — Эм, прости, аа..я не совсем понимаю, где я, и думаю, что вчера произошло что-то, о чем я буду долго сожалеть, - почесывая затылок, пробормотал блондин, прислонившись к стене. — Ты случайно не видел мой телефон? Серый такой, Самсунг. Мои предки должно быть обзвонили все морги... «И Рикки стоило бы звякнуть...Черт, опять это зараза» - не успел он подумать о своей подруге, как к горлу подступил комок. Воспоминания об их дружбе словно кинолента вновь проносились в голове Эша и во время этого процесса парень почувствовал беспричинное угнетение. На душе стало настолько горько, что ему даже захотелось плакать, но он не падал виду и лишь наклонил голову в ожидании ответа от незнакомца.

«Как бы не намокнуть еще.» В тот октябрьский день в уютном городке Линкольн Сити надвигался шторм, о которых словно предупреждали надвигающиеся тучи и беспокойный потемневший океан. Тогда, к стоявшей на набережной паре из постоянно поправляющего свои белоснежные волосы долговязого юноши и женщине в солнечных очках и в кобальтовом слауче, припрыгивая, приблизился улыбающийся паренек лет двадцати пяти, сразу представившийся стоявшему за спиной своей спутницы. То, что его зовут Клетус Бейкер Эштон успел узнать еще до приезда в тихий прибрежный городок, а вот то, кем он приходился его тете ему было неизвестно до тех пор, пока Клетус не заикнулся об этом вовремя их прогулки до центра города. "Советник по кибермагии" звучало как что-то, что можно было услышать в мультсериалах Никелодеона, да и то как Стефани беспардонно подсмеивалась над сие титулом вроде как говорило, что парень что-то там себе напридумал, и вряд ли ляпнул это на полном серьезе. Но когда ведьма и ее советник, усроившись в местной кофейне, начали обсуждать такие невообразимые вещи, какие обычно не услышишь в Старбаксе или уж точно где-либо еще, сидящий рядом Эш внезапно для себя начал верить в достоверность сказанного Клетусом. Точнее, он помнил что-то такое.

Воспоминания о той неоднозначной встрече, улетучившиеся будто по мановению волшебной палочки скрывающегося за занавесом волшебника, неожиданно вернулись спустя почти год после поездки Блэров в Портлэнд, когда, уже пребывая в городе, во время разбирания коробок с вещами Эштон наткнулся на картонный пакет с дисками внутри. Стоило озадаченному новоселу запустить один-единственный файл в памяти одного из дисков на своем ноутбуке, как он и все в его окружении внезапно оказалось в каком-то вакууме. По крайней мере, так это выглядело до тех пор пока вокруг Блэра не стали вырисовываться реалистичные картины в движении. Первая из них отчетливо показывала воспоминания о том разговоре в кофейне, где он увидел прошлогоднего себя, Стеф и Клетуса, но на этот раз наблюдающему Эшу удалось уловить суть происходящего годовой давности. Не раз услышанные слова «заказ» и «обучение» приобрели полностью осмысленные черты, когда в воспоминаниях нарушилась череда событий. Или точно что-то еще, что-то, что дало тому улыбчивому парню внезапно переписать данный сценарий и выйти за кадр виртуальной реальности, со все той же загадочной ухмылкой приветствуя племянника своей заказчицы.

Такое происходило не часто — чтобы воспоминания или образы получали волю требовалось огромное количество сил, времени, подручных средств вроде марихуаны или тихой музыки. Без них содержимое дисков напоминало руководство по использованию и контролированию магии, некую сферу, куда можно было "обратиться" для помощи в делах волшебных. Эштону было икренне любопытно узнать, как именно звучало описание этого изобретения в устах не смыслящей в технике тети, но вот углубляться в изучение этой сферы молодой Блэр не стал. Его до сих пор до чертиков пугало то, что в этом доме всегда есть и будет то, что когда-то убило невинного человека. И уж тем более его бросало в дрожь оттого, что «это» находится в нем самом. Пробуждение этой силы все еще вызывало страх и недоверие.

Требовался хоть какой-то перерыв.

Время.

Едва заметный кивок перед избавлением от ненужной ткани резким движением руки. — Оно необычное, - Эштон осматривал заднюю сторону задумчивым взглядом, дрожащими пальцами дотрагиваясь до причудливой узорчатой рамки.— Помогает сконцентрироваться на определенных точках. Вещах. Людях. Оно не любит ложь и материальный мир. Множество пугающих свойств. С этим предметом Эш связывался не раз. — А еще оно двухстороннее, - Эш надавил на зеркало и оно развернулось перед Магдой, показывая ей точно такую же отражающую поверхность, на которую недавно пялился ее юный наставник. — Ты очень близка к эквилибриуму своей магии. Она почти чиста и не имеет облика. Так тебе удастся увидеть. Это должно сработать. Блэр сделал глубокий вздох. Гарантировать он ничего не мог, но оконченный им перерыв в обучении обязан был принести хоть какие-нибудь плоды. Впрочем, дальнейшее зависело не только от него.

— Сейчас.

Щелчок пальцами, и играющая музыка резко утихла. «Встань напротив него.» Эштон также исполнил сказанное им в сознании Магды, встав напротив задней стороны зеркала. Его дыхание становилось все глубже и медленнее, а с замедленным темпом оно стало практически неслышным. Веки опустились. После этого, подсознательно разрешая своему дару пробудиться, Блэр словно на мгновение покинул свое тело и, при этом все также ровно стоя на одном месте, тут же вернулся в материальный мир, смотря ярко-голубыми глазами на свое сверхъестественное отражение. Почти тут же появившийся ровный поток магии, пронизавший слои зеркала, направился прямо туда, где стояла его ученица. «Достаточно одного-двух импульсов, и ты сможешь сделать то же, что и я. Воот так. А теперь...

...посмотри насквозь.»

Возможно, жизнь в Лондоне сказалась на дочери рабовладельца и плантатора много сильнее, чем та предпочитала думать. Она никогда не стыдилась своей семьи и не скрывала прошлого. Хотя, какое это было прошлое? Ее вывезли в Англию еще в раннем возрасте, но детские воспоминания были сильны и всплывали довольно часто. пожалуй, именно их она могла бы назвать действительно яркими. Англия никогда ей особо не нравилась. Слишком холодно, слишком сыро, слишком много правил и еще этот вечный туман и смог.
Графиня окинула мальчика задумчивым взглядом. Нет, она не оценивала его как товар сейчас. Решение уже было принято и внесен задаток. Отвращение и презрение волнами накатывало на ее разум и женщине требовалось не мало хладнокровия и самообладания, чтобы удержать свой истинный нрав. Клаудия молча, выжидающе досмотрела разыгранный перед ней спектакль до самого конца и лишь когда мальчишка упал перед ней на пол, сильнее стиснула в руках хлыст и плотно сжала губы. В памяти вновь всплыла яркая картина наказания разыгравшаяся много лет перед ее глазами. Нет, наверно отец сейчас бы не сдержался, наверно все же истинно английское воспитание действительно остудило ее кровь.
- Мальчишка, - женщина вновь выпустила край своей юбки и подняла руку с хлыстом, но не замахнулась на француза. - не здоров и не полон сил!
Тонкий и гибкий стек коснулся подбородка торговца, заставляя его голову чуть приподняться. Губы Клаудии чуть дрогнули и изогнулись в высокомерной смешке. Она смотрела на француза так, словно оценивала его, а не представленный ей товар.
- Я знаю толк в живом товаре, - ее тонкая бровь чуть приподнялась, словно предупреждая мужчину, при этом голос оставался ровным и бесстрастным. - Мой отец был плантатором и рабовладельцем в Луизиане. И даже не пытайся обмануть, того, кого с пеленок обучали не этикетам и манерам, а торговле людьми.
Клаудия довольно улыбнулась. Кажется ей удалось произвести на торговца нужное впечатление, лишить уверенности, а значит и возможности приукрашивать товар, завышая его реальную стоимость. Графиня перевела взгляд на мальчишку, все еще держа кончик хлыста, который обычно касался крупа ее скакуна у лица француза.
Ей показалось, что мальчик не просто худой, а даже скорее истощенный, изможденный. Жалость? Нет, Клаудия не относилась к известному типу лицемерных жалостливых особ. Но и не смотрела она сейчас на мальчишку как на живой товар, который в будущем окупит ее затраты настоящие. Графиня вообще никак даже не пыталась себе объяснить происходящее и разобраться в собственных чувствах.
- Ты можешь стоять на ногах? - Обратилась женщина к мальчику мягко и даже ласково. - Сможешь идти со мной сам? У меня нет коляски. Я верхом. До отеля пару кварталов. Дойдешь?
Она бросила взгляд на "продавца" и стек ее уперся уме в грудь. Клаудия даже говорить с ним больше не желала, предпочтя объясняться по средствам громко-говорящих хозяйско-приказных жестов. Тонкая бровь ее чуть приподнялась, взгляд стал пренебрежительно-брезгливым. Всем своим видом она говорила сейчас ему - отойди или пожалеешь. Убедившись, что предупреждение понято и приказ исполнен, графиня вновь перевела взгляд на мальчика.
Клаудия протянула к нему руку, затянутую с тонкую перчатку.
- Оботри лицо, - ласково предложила она мальчику белоснежный батистовый платок, которым до того прикрывала нос.
Женщина опустила взгляд и достала две сложенные банкноты из-за манжета. Она еще в отеле заправила их туда не сколько не беспокоясь о том, что те могут потеряться. Графиня взглянула на француза, превозмогая свое отвращение к нему и кинула на пол банкноты.
- И даже не думай! - Жестко предупредила она того, пригрозим гибким стеком, и бросила взгляд на мальчика. - Идем со мной.
Клаудия развернулась, без спешки и суеты, с достоинством королевы и гордо покинула то, что с трудом можно было назвать домом.

К тому времени, как Клер соизволила войти в кабинет, Лукас уже докурил первую сигарету и прикурил вторую, допивая бренди. Отставив пустой бокал, мужчина подался вперед, складывая руки на столешнице и продолжая хмуро гипнотизировать дверной проем. Не слышала? Нет, эта мелкая вредина все прекрасно слышала, просто делишки свои не закончила. Натура у нее такая была с детства. Пока не доделает, не оторвать. Отчасти, хорошая натура. Но когда сильно надо ее внимания в другом месте, вот как сейчас, а она там… Лукас стряхнул пепел в пепельницу и затянулся.
- Клер! Мне что встать и спуститься в твои закрома?! – крикнул Лукас, хотя прекрасно слышал, что та уже была на кухне, и по запаху определил, чем занимается.
Кофе. Он его не просил. Ему и бренди сгодится. Даже более того, кроме бренди ничего и не надо. Но Клер вдруг решила подать кофе и вплыла в кабинет с подносом, опускаясь в кресло для гостя. Лукас усмехнулся, затянулся и откинулся на спинку кресла.
- Лучше бренди, - обозначил он и чуть подавшись вперед, демонстративно двинул от себя пустой стакан.
Кубики льда ударили о стенки и звякнули. Лукас откинулся обратно к спинке кресла и затянулся. Вообще, тут сидеть полагалось Клер. Ее ж лавка, ее кабинет, ее кресло. Но она его ученица, подопечная и потому пока он тут, то сидит в хозяйском кресле.
- А муж твой куда делся? – устало протянул мужчина, хмурясь и стряхивая пепел. – Зачем ты вообще за него вышла? Не понимаю. Хоть бы детей завела. А то кому мы будем передавать наше наследие? О, я же знаю кому!
По его губам скользнула мрачная ухмылка. Он вот прям сегодня нашел кому передать это самое наследие. Только еще не придумал, как вырвать из цепких лапок Берит их общее дитя. Лукас понятия не имел, чему мать ее уже научила и учила ли вообще. Единственное, в чем он не сомневался – правды об отце Берит дочери точно не рассказала.
Взгляд скользнул по лице Клер. Не сказать, что она была прям копией Элен. Нет. Но много общего у них точно имелось. А в кого пошла дочь Берит? Он же даже толком ее и не разглядел. Ну, прошла мимо машины, запрыгнула на две ступеньки и скрылась за дверью. Невысокая, тощая как щепка, рыжая и кудрвая. Черты лица? Цвет глаз? Почему-то казалось, что она похожа на мать. Или ему просто так хотелось?
- Так о чем, я? – опомнился Лукас, получив вторую порцию бренди и подавшись обратно к столу за бокалом. – Ну да. Проклятье!
Он сделал большой глоток бренди и скривился, будто тот ему поперек горла встал. На самом деле поперек стояла ложь Берит. Это ж какой надо быть злобной и обидчивой то сучкой, чтобы о такой умолчать? Нет, это просто надо быть Берит. Такая особая порода баб-ведьм.
- Она скрыла, - глухо отозвался Лукас, глядя на Клер и усмехнулся. – Представляешь? Скрыла, что ее дочь не от мужа, а от меня. Я хочу видеть лицо этого придурка, когда он узнает, что Берит не просто рога ему наставляет все пятнадцать лет брака, а со мной и при этом их дочь на самом деле моя.
Он тихо рассмеялся, поднося бокал к губам, и сделал еще один глоток, а потом затянулся. Сегодня на удивление быстро кончалось бренди. Лукас жестом указал на бутылку, мол давай ее сюда целиком, и потушил вторую сигарету. Он не стремился напиться, но чтобы пережить эту новость, надо было прилично выпить. Дочь? Еще и рыжая, с кудряшками!
- Кстати, девочка ведьма, - сказал скорее сам себе Лукас и качнул головой, глядя на Клер. – Представляешь? У меня дочь ведьма!
Сложно было сказать, что именно он сам испытывал от этой новости. Недоумение? Растерянность? Злость на Берит? Злорадная тихая радость при мысли о младшем брате? Гордость, что от него уродилась еще одна ведьма? Только девчонке уже было лет тринадцать, а она знать не знала своего родного отца. Впрочем, он и сам не знал своих родителей, как не знала их и Клер. У всех троих было нечто общее. Помимо способности к колдовству и наследственного права вступить в возрождаемый ковен.

Ну, постов моих здесь довольно много. Марго снова с вами!